Приемная дочь

К тому же образованная и культурная, ей действительно не было равных в маленьком наслеге. Деревенские парни боялись даже близко к ней подходить, робели в ее присутствии, уважительно называя по имени-отчеству. Она, комсомолка, активистка, полностью посвятила себя благородному труду – «сеяла разумное, доброе, вечное» и свято верила в прекрасное будущее. Не успела опомниться, а уже под сорок, так сказать, старая дева. А мужчин в те послевоенные годы не хватало, так что пришлось поставить крест на личной жизни. Вскоре ее перевели в райцентр. Это событие совпало с трагической кончиной ее любимой тети. Трое детей остались сиротами (муж у тети скончался незадолго до смерти жены). Старшие, уже подростки, пошли в интернат, а младшую девочку, очень болезненную, родственники отдали на воспитание ей: мол, у тебя, Катя, все равно нет семьи, возьми девочку! Она подумала и согласилась.

Она была очень счастлива, что удочерила девчонку, та оказалась довольно смышленой, хорошо училась, да и здоровье вскоре выправилось при хорошем уходе и заботе. Так и жили, не хуже других, а может, даже лучше. Квартира в деревянном учительском общежитии сверкала чистыми свежепокрашенными полами, на окнах – белейшие накрахмаленные занавески, на железных кроватях пикейные покрывала и горы подушек под кружевной накидкой. Уютно горит лампа под бумажным абажуром на круглом столе. После ужина они вместе  сидели за ним, готовясь к урокам и проверяя тетради. Это были, наверное, самые их счастливые годы.

Лиза закончила школу с серебряной медалью и уехала учиться в большой приволжский город. Катерина Васильевна по-прежнему работала в школе. Они писали друг другу длинные, обстоятельные письма и вкладывали в конверт фотографии, в основном, конечно, Лиза. Как один миг пролетели пять лет – и вот Лиза с дипломом инженера вернулась на родину. Радости приемной матери не было предела.

Девушку с престижным дипломом пригласили на работу в столицу, через два года дали квартиру. Так что и мать, к тому времени вышедшая на заслуженный отдых, вскоре перебралась к дочери, втайне надеясь, что совсем скоро дочь выйдет замуж и осчастливит внучатами. Но Лиза то ли долго перебирала, то ли не было стоящего парня, все замуж не выходила. А годы, как в песне поется, летели, все лучшие годы. Родственники, особенно ее родные брат и сестра, ворчали: мол, почему не устраиваешь личную жизнь, какого такого заморского принца ждешь?! Прошло несколько лет, и, к удивлению родни, Лиза наконец вышла замуж, причем жениха действительно нашла, будучи на отдыхе на каком-то южном курорте. Черноглазый, кудрявый, он был на загляденье хорош собой, к тому же одной с ней профессии, тоже инженер. Вскоре родился ребенок, Катерина Васильевна полностью  посвятила себя долгожданному внуку и домашним хлопотам. Квартира, уже в новом доме со всеми удобствами,  так же сияла чистотой, в доме всегда пахло свежей выпечкой и другими приятными запахами: накрахмаленным бельем, фруктовым дезодорантом, хорошим кофе и пряностями. 

По праздникам приходили гости – коллеги Лизы и Владимира, в основном техническая интеллигенция. Стол ломился от всевозможных вкусностей якутской и украинской кухни. Гости были в восторге, ели так, что за ушами трещало, а потом пели застольные лирические песни. Пели очень хорошо, душевно. Катерина Васильевна не любила долго сидеть за столом, надо же было кому-то ухаживать за гостями, подносить все новые блюда, убирать лишние. Иногда к ней на кухню прибегала Лиза и звала за стол, но это случалось все реже и реже. Как-то все – и дочь, и зять, и подрастающий внук – привыкли к тому, что бабушка всегда на подхвате, кто-то вроде домработницы. А однажды внук – они тогда были дома вдвоем – вдруг спросил: мол, а правда, что ты, баба, нам не родная? Катерина Васильевна тогда от неожиданности даже вздрогнула и спросила: кто ему так сказал? А внук сказал, что слышал, как мама сидела на кухне и рассказывала соседке тете Зине. В тот день все у нее валилось из рук, суп выкипел, котлеты подгорели.

А ведь она и думать забыла, что Лиза ей не родная, считала, что и дочери это все равно. А та делится с соседкой, с которой знакома всего ничего…

Вскоре дочь деликатно, но очень настойчиво попросила ее переехать в зал: дескать, мальчик уже вырос, и ему нужна отдельная комната. Жить в зале было весьма неудобно, теперь пожилому человеку, привыкшему укладываться раньше всех, приходилось дожидаться, когда все разойдутся в свои комнаты после просмотра какого-либо сериала. Да и днем в выходные нельзя стало прилечь отдохнуть. А ведь здоровье уже пошаливало, ноги плохо ходили, совсем замучил артрит, давление подскакивало. И некому было пожаловаться, дочь почти с ней не разговаривала, только по поводу того или иного блюда. Квартиру убирать стало так же тяжело, тем более что никто не помогал. Дальше больше: стали покрикивать, критиковать приготовленные блюда. В общем, бабушка состарилась и была уже не особенно нужна.

Прошло еще несколько лет. Внук уехал учиться в Москву. Катерина Васильевна почти не ходила, еле-еле ковыляла по дому с тросточкой и по-прежнему жила в зале. Комнату внука ей обратно не отдали. Теперь старушка постоянно лила слезы, наверное, она предчувствовала, что в будущем ей станет еще хуже.

Так и случилось: в один день она не смогла встать с постели. Вызванный врач развел руками и поставил вердикт: больше она вряд ли встанет. С тех пор жизнь превратилась в ад. Приемная дочь отплатила ей черной неблагодарностью, совершенно забыв, кто ее сделал человеком, кому она обязана своим здоровьем, воспитанием, образованием. Она забыла или делала вид, как впервые ее, замухрышку, больную и шелудивую от болячек, привели к тете, молодой учительнице, и та ей долго выводила вши, не стригла волосы, чтобы не дразнили в школе, как поила рыбьим жиром, мазала болячки какой-то мазью, учила читать  и писать, правильно говорить, отучала от вредных привычек. Ее родные брат и сестра, выросшие в интернате, сразу после восьми классов пошли работать, чтобы прокормить себя, и остались необразованными. И теперь Елизавета, начальник отдела крупного предприятия, думала, что она всего добилась сама и всем это говорила так часто, что даже сама поверила в это.

И никак не могла понять, почему прежние приятели, так любившие бывать у них в гостях, сторонятся ее. Никто не зовет их в гости. А к ним нельзя, ведь в зале «эта старушка все навоняла», чисто из упрямства ходит под себя, притворяясь парализованной, а когда их дома нет, из холодильника исчезают продукты, значит, несносная старуха все же ходит. Черт бы ее скорей побрал, надоело, даже домой возвращаться неохота! А муж вообще допоздна где-то шляется, ему тоже не хочется домой, глядишь, скоро и вовсе уйдет, где чистота и все сверкает. Она, раздраженная донельзя, приходила домой, что-то варила скоростное и кормила старуху. И все это швырком, с недовольным видом, ворча, а то и покрикивая на приемную мать.

От такой жизни кто долго проживет? Бедная Катерина Васильевна, выплакав в подушку с грязной наволочкой все свои обиды и горе, очень скоро отдала богу душу, более милосердному, чем ее воспитанница. Кто знает, может, она жалела, что взяла ее к себе и что однажды не вышла замуж – это было вскоре после того, как она ее официально удочерила, к ней посватался хороший человек, давно знавший ее и овдовевший, а она, поразмыслив, отказала ему, потому что ей все казалось: девочке это не понравится.

***

И на этом печально-грустный рассказ, увы, не заканчивается. Далее будет еще печальней, поскольку после смерти Катерины Васильевны жизнь этой семьи не заладилась и вообще пошла как-то не так. Внук, будучи на последнем курсе, заболел тяжелой неизлечимой болезнью и вернулся обратно. Через года полтора его не стало. Отец не выдержал горя и также вслед за сыном отправился на тот свет от инфаркта миокарда. Женщина осталась одна. Она давно не работает, живет одна в опустевшей квартире и все думает: за что?  За что она так наказана? Ей кажется: жила честно, никого не обманывала, не воровала, трудилась во благо отечества, всегда ходила на все субботники и сдавала деньги, если собирали помощь кому-нибудь, несколько лет была председателем профкома, имеет правительственные награды, почетные грамоты…